Одиннадцать Наночка сиденья (площадь железнодорожного вокзала и ждала его тетя. Она пошла купить билеты, чтобы они могли эвакуироваться из Днепропетровска. Над площадью, заполненной людьми, слышал грохот немецких самолетов, которые кружились в небе. Они летели уже довольно долго, и вдруг расплава стали и стрелять из пулеметов

Наночка сидела на фанерный ящик, и дочь медсестры, которые были рядом, сбережения, толкнули его на землю и покрытый чемоданы.

Перед глазами девушки пролетели все моменты ее короткой жизни: вот он с мамой читает книгу, папа приходит домой с работы и они вместе на земном шаре, путешествие через страны и континенты. Мать учила, и папа, имея образование инженер-агроном, работал на руководящей должности в облисполкоме. В 33, он привел в дом девушку Мотю, чья семья погибла от голода. В 37-м они собирались идти жить в Киеве, и вдруг отца объявили "врагом народа". Мать, заливаясь слезами, она сказала: "Наночка, у нас нет папы".

Они долго бродили по родным старых папиных сотрудников, которые подверглись репрессиям. Родители отца отказались, и единственной поддержкой стали моя мать, сестры, тетя Лена и тетя Шура. День, "черный ворон" забрал и повез маму в тюрьму, и Наночку - в детский дом для "детей врагов народа". Ада детдома девушка берет тетя Лена. С мужем Марцелем Рейнхард, польского происхождения, они удочерили. Наночка постепенно привыкла к своей новой семье, и что она ждет не меньше трудностей в жизни.

"Побежал тетя Лена, мы взяли вещи и побежал вдоль бульвара, рядом разрывы бомб, мимо разрушенных домов. В городе паника, люди разбирали и грабили склады, заводы и магазины. Страшное было время. Город вторглись немцы и румыны.

Везде вывесили объявление – приглашали молодежь идти в Германию, обещал работу и учебу, и все такого рода вещи. И, конечно, люди из-за голода, спасаясь, начали уходить. Немного или много путешествовал, я не знаю. И потом вдруг начались облавы. Затем, у нас есть главный центр был на базаре "Озерка". На месте деревни приносили что-то выменять, и мы также мы собираемся получить что-то. Пришли немцы на грузовиках, окружали базар со всех сторон. Который им был нужен, особенно молодежи – приняты. Мы с моей тетей, они были не нужны, мы показываем. И позже, начали принимать и пожилых людей. И продолжались эти облавы. Люди боялись, но все же пошли.

Затем, мы узнали, что Советская армия приближается к нашему городу. И вот объявление: "Внимание, внимание, всех граждан города Днепропетровска должен выйти в трех направлениях". В день моего рождения, 23 сентября, мы должны выйти в направлении поселка Широкий. Другие должны были идти на Сурско-Литовское, еще на одном направлении. Моя тетя Лена говорит: "Да, ничего не происходит, спрячемся в подвале, – бесы не возьмут".

Мы нашли что-то в четыре часа утра, и начал очень ужасной дороге. Мы ехали калмыки, они были на лошадях и с нагайками. У нас были лошади, и велосипеды, кто-то, кто был под рукой, это возможно. Была бричка, которую называли конкой. В ней сидело несколько человек, на колени. Они решили бежать ночью. Калмыки их поймали, привезли к нам и забил нагайками-это для нас.

Когда мы были изгнаны из города, а также было что-то ужасное – везде висят на оригинальность, каждый столб. Кто это был, никто не знал. С я сделал истерику. Тетя Лена, а мои глаза и провел рукой, но в любом случае я увидел ноги этих злодеев людей.

Мимо нас ведет кто-то бричка, и тетя Лена huet оглоблей. Она потеряла сознание из его рассеченной брови шла кровь. Калмыков, мы снимали, но здесь, немцы приехали на мотоциклах. Они видели, и у них была сумка с лекарствами, они дали красный маркер этого, заполнены раны. Это были тогда такие лекарства! И, если моя тетя Лена с большими трудностями провели в этом потоке людей.

Сначала идти было еще можно, был сентябрь. Мы уже прошли в деревнях. То, что осталось, то, что мы доедали. И, впоследствии, ничего не было нигде. Затем, холодный запуск. У меня ноги были отморожены, рвется абсолютно все, что было на нас. Была слякоть, снег. Мы немного отогревались в пустых домах, которые находились на дороге.

Мы забрали его к Днестру. Говорит, что это город Бендеры. А лес и брод. На брод был, что ты хочешь: овец и коров, и мы. И все вместе шло на прохождение. Советские самолеты бомбили и превратили все это в месиво. Мы все были в ужасе. Потом нас погрузили в телячьи вагоны. С нами в машине ударил женщину, бросившая на переправе девушка, которая выдернула ногу. Она говорила: "И что я должен сделать?"

Нас привезли в лагерь. Территория была окружена колючей проволокой, бегали собаки, на платформе стояла защита. При въезде был шлагбаум. Мы завели в длинный барак и приказал раздеться. Мы залазили в страшный chan: стоят эти длинные железные ванны, и надо было на шею ввести для дезинфекции. Трубочки из десяти человек. Потом мы искали его одежду, которая продезинфицировали. Но вместо наших ботинок мы дали деревянные требки. У каждого взяли отпечатки пальцев. В течение некоторого времени, мы жили в этом лагере, нас кормили один бурдой, хлеб.

Мы перебрасывали из одного лагеря в другой. На 44-й год, и немцы не знали, что мы должны сделать. В одном из лагерей нам с детьми удалось бежать и лакомиться ежевикой. Когда мы вернулись в лагерь, все хорошо получил кнутами охранников. В другой лагерь, немцы спрашивали, как у меня есть дети. Мы дали уколы. Имеет кабину, она нарисовала красный крест. Мы туда поехали и нам дали уколы. Я получил два. Дети между собой говорили: когда давали третий укол, это уже что-то увозили. Видимо, немцы изучили влияние этих укусов на теле. Пикирование в спине. Это был удар, как укол в левую руку, я не был поднят, она вся посинела.

И вдруг, в этом лагере было объявлено, для поляков очень вагонов. Мой дядя понял, что, для нас, никто документов не проверял) схватил меня и тетя, и нас втолкнули в вагон. Мы пошли дальше. Тетя Лена, что вы можете укутывала меня руку, она очень больна.

Какой-то день, нас привезли в другой лагерь. Вероятно, это был Штутгоф. Нас привезли в первой половине дня. Вокруг лагеря был ров, вход в железные дороги, возле двери стоял охранник с бляхой на груди. Между рвом и вход – расстояние. Семей с детьми и пожилых людей отправили в хижину за пределами лагеря. Барак был огорожен колючей проволокой и находилась под охраной. Оттуда выгнали всех работ на станции и на леса. Территория вокруг лагеря была покрыта срубленных деревьев, повсюду торчали пеньки.

Я была очень больна. Болит плечо, руки и спину, я невероятно поймать. Барака, я не мог выйти. В лагере было очень много иностранцев, и все они получали посылки от Красного Креста. Был хороший немецкий, который, как и я, лежачим больным, таких выбросов. И у нас умирает много людей. Мертвых выбрасывали за окно, положить на носилки и что-то, сказал, что комиссия.

Моя рука посинела, лицо отекло, я постоянно кашляла. Койки были застелены. Мы с моей тетей и дядей трех спали на первом этаже. Немцы кричали на меня и на пожилых людей, что, если мы не будем выходить из казармы, мы пойдем в крематорий. Но мне уже было не страшно, было безразлично. Впоследствии, в лагерь принесли огромный праздник иудейский, и мы оттуда отправлено.

По дороге периодически немцы открыли вагон, чтобы остановить нас съесть. Выбросить хлеб или что-то другое. Мы приехали в Берлин, и вдруг началась тревога. Немцы нас закрыли на замок, и поехали. И почему наш вагон единственный остался на платформе. И здесь началась, что невозможно выразить словами. Американцы с самолетов бомбили город. Мы плакали и кричали. А затем, сидели – думали, что всех нас прикончат на месте. И утром мы кое-что вытащили. Мы находимся там, стоя, стоя, а затем отвезли обратно. И под утро началось то же самое.

После того, как вышел из автомобиля и поехали дальше. Это, конечно, для нас это было спасение. Вокруг бросить руины домов. Немцы взяли нас, чтобы мы компенсации подходы к уцелевшей церкви. Тогда нас очень хорошо кормили – приносили большую емкость с перловым супом. Мы были там в течение десяти дней, а затем снова посадили в вагоны и его деятельности.

Были разные лагеря, и летом 44-го мы поставили в Штетин. Мы приехали на завод, где производили плитки и кирпича. Хозяином фабрики был Вальтер Кюк. Он был хорошим человеком. Мы поселились в лагере рядом с фабрикой. В этот момент ничего не производит, и мы были вынуждены копать туннель через горы, которые когда-то принимали сырья для завода. Мы день и ночь рыли туннель. В нем спасались жители от бомбардировок американских самолетов.

Каждый день были бомбежки. Бросить люфтмины. Люди прятались в бункерах. Когда люфтмина упал самолет, она уничтожала все вокруг. Нарушена наших жалких лачуг, и мы уже жили на открытом воздухе. И, откуда ты пришел, куда идти? Мы рыли туннель, а в свободное время ходить по городу. Со мной был такой же почти возраста дочь Галя.

Чтобы накормить нас, в бараки привозили ужасную бурду. Уже тогда бурда была еще хуже, чем в лагере. Тогда уже немцы, не было чем кормить, таким образом, отварить вонючий брюкву, чем есть. И наш хозяин, Уолтер Кюк – он был без ноги, потерял ее в 14-м году, в России, во время войны. Затем он принес нам жена Лота – россиянку или украинку Лидо. Она была ужасно плохая женщина, она делала вид, что не знает русского языка.

И мне Галю, чтобы очистить территорию завода и сад, который был рядом. Немцы сказали, что мы ему должны два раза в неделю. Иногда он отпускал нас в порт. Там мы взяли отходов сельди и принесли два ведра. Благодаря этому, мы живут. Люди, мы были очень благодарны.

Однажды мы с Галей шлялся по городу. С полуцелого дома выглянули пожилых женщин. Они позвали, и он и мы пошли. Так уже трупы не связан: полдома разрушено, в коридоре находится труп, и женщины не обращали на него внимания. Мы уже отреагировали: видел, и равнодушным. Пошел туда, они нам начали предлагать чай, больше ничего не было. Они говорят: "Даст ист гут. Гитлер капут. Гитлер убил всех: наших мужей, наших сыновей и внуков".

Советские войска подошли к Одеру. У тети Лены была его школа лакированный портфель, с которым она пошла в школу и на работу. И ему были все наши документы. Чтобы не случалось, она никогда не расставалась с этим лаком портфеля. Когда бомбили наших бараках, мы не имеем ничего не осталось, кроме того, патентное портфолио. У тети и дяди было еще что-то сверху положить, и я во время бомбежки выскочил без ничего. Мастер дал мне серо-зеленое солдатское одеяло. Тетя руки шили мне его распашонку.

Мы все построили, для отправки Одер. Это было в марте 45, и тем не менее немцы решили отправить нас. Те, кто не разошлись, стояли колонки. Кто-то сбежал, но куда бежать, не ясно. Мы с моей тетей и ее дядя стоял, и куча других людей. И подошел Вальтер Кюк, пришел к каждому из нас, пожал руку, дал трудовую книжку – арбайтбух. И я не арбайтбуха, я был зарегистрирован у дяди, как "айн киндер". Вальтер Кюк сказал мне: "Надя, учусь, скоро вы будете свободны".

Когда мы будем переправляться через Одер, мы стояли на станции, и он находится на возвышении, город было видно как на ладони. Я видел руины, и я сказал: "Боже, кто это все строить, и кто будет писать?" В этом ужасном состоянии, были те города.

Мы приехали в Нойбранденбург, к Бауэру. Нам сказали, качать скалы, но я не мог качать, потому что рука все еще больна. Мы там пробыли месяц. Потом пришли советские войска.

Дядя Документальный фильм, сказал, что он получил разрешение вернуться на родину, в Польшу. И мы пошли в Гродзиск-Мазовецки, где он родился. Конечно, все родители давно уже его "похоронили", потому что он исчез в 14-м году. Его братья и сестры, ему определили рядом с домом участок. Хорошие люди, они нас хорошо приняли.

Голод там был очень сильный. В польше все было сломано. Все искал какой-то заработок, что-то, что-то купить, что-то, что-то продать – потому, что необходимо выжить. Мы наткнулись на объявление, что вы можете пойти в школу в Варшаве. Я записалась в школу пошел "зайцами" на пригородных поездах, ехать было где-то 20-30 минут. Мой дядя пошел работать на тракторный завод "Урсус". Тогда уже он стал немного легче.

Все время, мы написали письмо в Украине, Игрень, тете Шуре, чтобы найти мою мать. Вдруг, однажды, приходит письмо. Тетя Лена сразу же начал плакать, она узнала, писание говорит: "Ты знаешь, Наночка, твоя мать оказалась". Я собрал и пошел. До границы мне дали студенческий билет, а затем за деньги я пришла. Моя мать встретил меня на станции Игрень, заплаканная такая, говорит: "ну, что я тебе приведу в домике".

В лагере, она уже мертва – она была пеллагра – истощение организма. Мама была очень большой, и в лагере стала весить 38 килограммов. Ее спас наш земляк дядя Шура. Он был бывший военный, и не было одной руки. Он списал оттуда, она вышла из лагеря немного раньше назначенных ему 8 лет, устроилась работать бухгалтером и выиграл немного денег.

Когда она вернулась в Днепропетровск, он сказал, что в районе место, которое ему не только за пределами 30-километровой зоны. Мама пришла в Игрени и те деньги, которые собрал, купил хибарку – там была маленькая, маленькая верандочка и что-то похожее на кухню. Рядом огородик. Пустота и нищета. Но я уже был дома, с мамой".

Эта жизненная история рассказана Слесаревой (Викторовской) Надежда Ивановна. В детстве туземцы называли Наночкой. Мама, Надежда Ивановна – Викторовская Прасковья Арсентьевна в 1937 году, была осуждена как "жена врага народа" и оставил почти 8 лет в Гулаге. В 1956 году она была реабилитирована. Отец – Викторовский Иван Леонтьевич, по решению Военной коллегии был расстрелян 17 сентября 1937 года. В 1957 году реабилитирован посмертно.

Надежда Ивановна после возвращения сумел закончить школу и пойти в Днепропетровске инженерно-строительного института. Получив диплом с отличием, она отправилась на восток Украины, в Луганскую область, заниматься строительством. Впоследствии, он учился в аспирантуре и защитил диссертацию. Результаты своих научных исследований с использованием железобетона были введены при строительстве Киевского метро.

Надежда Ивановна вышла замуж, родила двух дочерей. И теперь, он является активным общественным деятелем – вице-президент Украинского союза жертв нацизма, вице-вице-президент Международного европейского конгресса жертв фашизма и нацизма 1920-1945 годов, председатель женской общественной организации "Женский центр "Надежда".

Татьяна Привалко, Украинский институт национальной памяти

Редакция может быть не согласна с мнением автора. Если вы хотите написать в рубрику "Мнение", ознакомьтесь с правилами публикаций и пишите на blog@112.ua.

Полный текст  →

Источник: radioera.com.ua.